Марк Фейгин: Россия собирает процессуальный материал для большого «украинского дела»
Постоянный адрес статьи:
Марк Фейгин, адвокат украинской летчицы Надежды Савченко, которая удерживается в российском СИЗО Матросская тишина, за этот год побывал в Киеве уже не меньше десятка раз. Теперь он неплохо ориентируется не только в центре столицы, но и в длинных коридорах украинского МИДа.
Фейгин специализируется на громких политических делах — его имя хорошо известно по процессу группы Pussy Riot, исполнившей знаменитый панк-молебен в храме Христа Спасителя. Это дело получило небывалый резонанс в значительной степени благодаря Фейгину, поэтому среди российских либералов его называют скорее пиарщиком, чем защитником.
Тем не менее этот адвокат — один из тех немногих, кто не боится давать публичные оценки путинскому режиму. Например, называет захват Россией Крыма аннексией, хотя по российским законам теперь за это можно получить срок.
Фейгин встречается с НВ в баре киевской гостиницы City Hotel, где остановился в этот свой приезд. В Киев он прилетел со всей своей командой, чтобы обсудить ситуацию с задержанными под Счастьем российскими военными и перспективой их обмена на Надежду Савченко.
— Насколько важным козырем в переговорах с Москвой является задержание российских военных?
— Россия до сих пор придерживалась позиции, что она — не сторона конфликта и не спонсирует войну на востоке Украины. А эти российские военные — Александров и Ерофеев — доказывают обратное. Если есть российские военные, значит, был приказ об их участии в боевых действиях. И это создает юридическую ответственность для России. Это новый рычаг давления на Кремль, который куда эффективнее, чем просто слова и призывы. Думаю, он заставит Россию “демпинговать” в переговорах с Украиной.
— В российских медиа уже появилась информация, что якобы задержанные не были кадровыми военными. У Кремля есть шанс замять эту историю?
— Выяснить статус задержанных для следствия — не проблема. Но надо понимать, что если Кремль откажется от своих военных, то возникнут большие пропагандистские издержки. Такая позиция нарушает глубокие понятийные договоренности между армией и государством. И это демотивирует кадровый состав. Кроме того, Украина состоит в Международном уголовном суде ООН. Решение суда по российским военнослужащим будет отправлено туда. И, исходя из него, могут быть приняты акты в отношении самой России.
Что возможно, так это обмен на Савченко. Российских военных могут осудить за терроризм, Савченко — по статьям, которые ей вменяют, а затем по соглашению о правовой помощи между государствами возможен обмен: россиян отправят на родину для отбывания срока, а Надежу — в Украину.
— Зная, как развивается ситуация, какую стратегию, на ваш взгляд, выберет Кремль?
— Я думаю, что сейчас месседж, который распространяется в армии, следующий: “Мы не признаем, что это наши военные, публично, но не остановимся ни перед чем, чтобы их спасти”. В Кремле очень недовольны тем, что Украина сделала информацию о задержанных публичной. Поэтому консульские представители не бегут в больницу, где содержатся военные, а ждут инструкций из Москвы. А там, скорее всего, скажут: “Впрягаемся и пытаемся их вытащить”.
— Чего хотят украинские политики?
— Освободить всех по максимуму. Но реально, на мой взгляд, удастся вытащить только Савченко. Я обсуждаю с разными лицами возможность обмена. Негласный процесс идет. Но я лишь посредник, консультирую по юридическим и политическим вопросам.
— Почему россияне остаются равнодушными к процессу Савченко? Если так поступают с иностранцем, то же самое может быть с любым россиянином. Это не пугает?
— Российское общество полностью деактивировано. У него отсутствуют гражданские ориентиры в принципе. Люди не соотносят вещи, происходящие публично, с собой. Они считают, что их это не коснется.
Одна сторона определяет правила, вторая по умолчанию принимает их как опцию. Если бы Путин решил отпустить Савченко, он бы ее просто посадил в самолет, и ничего бы не произошло, никто бы на улицы не вышел с протестом. Вся пропаганда как в одну, так и в другую сторону артикулирована из Кремля.
— Вас часто обвиняют в том, что вы выбираете громкие дела, например Pussy Riot, и делаете на них пиар. Вас это не смущает?
— Раздуть политический скандал — это изначально идея Pussy Riot. Они сами хотели этого масштаба. Иначе их бы посадили на семь лет за хулиганство. А так два года, из которых они отсидели год и 10 месяцев,— это сказка при нынешних условиях.
Вы можете сравнить эффект от публичного и непубличного процесса. На ранней стадии дело [режиссера Олега] Сенцова, например, имело куда больше возможностей, чем дело Савченко. Сенцов — режиссер, в поддержку которого писали бумаги такие люди, как Педро Альмодовар и Эмир Кустурица. Для общественного мнения это куда более существенно, чем военнослужащая, которую обвиняют в убийстве журналистов.
— Как вы оцениваете дела других задержанных украинцев?
— По данным МИД Украины, сейчас в России десять задержанных украинцев. И практически все они признали свою вину. Исключение — Савченко, Сенцов и [Александр] Кольченко.
Но, по нашим данным, их намного больше — до 30 человек. Среди них есть военные, скорее всего задержанные под Иловайском. Россия собирает процессуальный материал для так называемого большого украинского дела, в котором фигурирует более 60 обвиняемых — от Коломойского, Авакова, Гелетея до командиров добровольческих батальонов. Россия собирает эти материалы на случай, если вдруг возникнет трибунал по Украине.
В действительности же все дела украинцев — дутые. Сейчас украинцам и в России, и в Крыму могут предъявить все что угодно. Никто не поручится.
— Таким образом в России правосудие превратилось в репрессивный инструмент.
— Правосудие встроено в бюрократическую пирамидальную систему. Это придаток государства. Авторитарная система создала некий симбиоз между минимальными частными свободами, которые есть у россиян,— выезд, въезд, возможность состоять в партиях, маленькое дело, которым можешь заниматься,— и одновременно полная деактивация политических прав и свобод.
Смерть подобного рода авторитарных систем непредсказуема. Может продержаться долго, а может — и ни одного дня. Если сейчас представить, что у Путина найдут, например, саркому, то система рухнет. Или на смену ему придет какой‑нибудь Путин № 2 в лице Кадырова, и тогда это закончится еще более печально. Я готовлюсь к худшим сценариям.